9. "РАЗДВОЕНИЕ ИВАНА"

Земля - огромная шахматная доска, и все ходы Игроков публикуются "чернокнижниками" обеих сторон. Но будьте бдительны: читая подобные книги, нельзя давать воображению ни малейшей поблажки! Не успеете оглянуться, как течение сюжета увлечет вас в омут выдуманных персонажей и обстоятельств, и вы снова отождествитесь с иллюзорным миром. Франсуа Рабле, к примеру, прямо предостерегал своего читателя: "Если вы даже найдете, что буквальный смысл книги весьма забавен и вполне соответствует ее названию, то и тогда не увлекайтесь этим, словно пением сирен, а постарайтесь истолковать в высшем смысле то, что кажется вам сказанным в простоте сердца". Самое трудное - удержаться на заданной глубине символа, не перепутать разные смысловые слои. "Истолковывая в высшем смысле" роман Булгакова, нужно помнить, что две свиты - Воланда и Стравинского - противопоставлены друг другу лишь в предельно упрощенной схеме Великой Игры. Это не мешает видеть в клинике Стравинского одну из масок мистической школы: именно здесь Ивана называют учеником, и обучение идет столь успешно, что "он и сам подивился тому, как изменились его мысли". Кто же учит бывшего поэта? Профессор (пер. с фр. - "учитель") Воланд. В ранних редакциях романа Булгаков подчеркивал его "громадный рост" ("Великан стал уходить по аллее, направляясь к Ермолаевскому переулку..."). Позднее эта примета была намеренно смазана ("маленького роста" - "росту громадного"), зато глава, в которой профессор посетил Ивана под видом мастера, стала называться "Явление героя". Иначе говоря, - сына бога и смертной женщины!.. В клинике мы видим знакомые по квартире ь 50 чудеса изобилия (в своем роде, конечно) - например, "громаднейших размеров кабинет", наполненный загадочной аппаратурой - "совершенно никому не известными приборами". Булгаков уточняет: "Такого оборудования нет нигде и за границей". А хозяин этого неземного великолепия подчеркнуто похож на Воланда: "Впереди всех шел тщательно, по-актерски обритый человек лет сорока пяти, с приятными, но очень пронзительными глазами и вежливыми манерами". Заметьте: оба профессора ставят Ивану одинаковый диагноз ("шизофрения") и усыпляют его, оба сидят на табуретах. Они бритые, причем Воланд назван "артистом", а Стравинский - "по-актерски обритый". "Он уйдет!" - тревожится Иван насчет иностранного консультанта. "О нет, - уверенно возразил Стравинский, - он никуда не уйдет, ручаюсь вам". В этом слое шифра психиатр Стравинский - очередная трансформация Воланда. На Патриарших прудах и в клинике он что-то сделал с Иваном, и поэт стал видеть события, отдаленные во времени и пространстве. Как писал Бартини - "был здесь и в то же время в другом месте". Изменить собственную природу - вот цель истинного алхимика. Анонимный алхимический трактат XVI века сообщает: "Наша работа представляет собой трансформацию, превращение одного существа в другое, одной вещи в другую, слабость - в силу, телесную природу - в духовную". Но как достигалось "превращение одного существа в другое"? В гностическом Евангелии от Филиппа говорится, что человек "будет разорван в своей основе". Александрийские гностики учили, что "охема" - некая нематериальная составляющая человека - должна быть отделена от тела. "Потеряешь половину - сохранишь целое". На необходимости "быть разорванным в своей основе" настаивает и Каролус Бовиллус ("О разумном", 1509 г.): "Человек утратил тайную энергию бытия. Ему должно раздвоиться в себе самом и через это раздвоение вернуться к единству". В клинике Стравинского поэт "беседовал сам с собою", и эта глава называется - "Раздвоение Ивана". А в предпоследней главе мы видим, что любовники, "отравленные" в подвале, умирают совсем в других местах: мастер - в клинике, Маргарита - у себя в особняке. ("Ему должно раздвоиться в себе самом и через это раздвоение вернуться к единству").