9. "РАЗДВОЕНИЕ ИВАНА"
Земля - огромная шахматная доска, и все ходы Игроков
публикуются
"чернокнижниками" обеих сторон. Но будьте бдительны: читая подобные
книги,
нельзя давать воображению ни малейшей поблажки! Не успеете оглянуться, как
течение сюжета увлечет вас в омут выдуманных персонажей и обстоятельств, и
вы снова отождествитесь с иллюзорным миром. Франсуа Рабле, к примеру, прямо
предостерегал своего читателя: "Если вы даже найдете, что буквальный смысл
книги весьма забавен и вполне соответствует ее названию, то и тогда не
увлекайтесь этим, словно пением сирен, а постарайтесь истолковать в высшем
смысле то, что кажется вам сказанным в простоте сердца".
Самое трудное - удержаться на заданной глубине символа, не перепутать
разные смысловые слои. "Истолковывая в высшем смысле" роман
Булгакова,
нужно помнить, что две свиты - Воланда и Стравинского - противопоставлены
друг другу лишь в предельно упрощенной схеме Великой Игры. Это не мешает
видеть в клинике Стравинского одну из масок мистической школы: именно здесь
Ивана называют учеником, и обучение идет столь успешно, что "он и сам
подивился тому, как изменились его мысли".
Кто же учит бывшего поэта? Профессор (пер. с фр. - "учитель") Воланд.
В ранних редакциях романа Булгаков подчеркивал его "громадный рост"
("Великан стал уходить по аллее, направляясь к Ермолаевскому
переулку...").
Позднее эта примета была намеренно смазана ("маленького роста" -
"росту
громадного"), зато глава, в которой профессор посетил Ивана под видом
мастера, стала называться "Явление героя". Иначе говоря, - сына бога
и
смертной женщины!..
В клинике мы видим знакомые по квартире ь 50 чудеса изобилия (в своем
роде, конечно) - например, "громаднейших размеров кабинет",
наполненный
загадочной аппаратурой - "совершенно никому не известными приборами".
Булгаков уточняет: "Такого оборудования нет нигде и за границей". А
хозяин
этого неземного великолепия подчеркнуто похож на Воланда: "Впереди всех
шел
тщательно, по-актерски обритый человек лет сорока пяти, с приятными, но
очень пронзительными глазами и вежливыми манерами".
Заметьте: оба профессора ставят Ивану одинаковый диагноз
("шизофрения") и усыпляют его, оба сидят на табуретах. Они бритые,
причем
Воланд назван "артистом", а Стравинский - "по-актерски
обритый". "Он
уйдет!" - тревожится Иван насчет иностранного консультанта. "О нет, -
уверенно возразил Стравинский, - он никуда не уйдет, ручаюсь вам". В этом
слое шифра психиатр Стравинский - очередная трансформация Воланда. На
Патриарших прудах и в клинике он что-то сделал с Иваном, и поэт стал видеть
события, отдаленные во времени и пространстве. Как писал Бартини - "был
здесь и в то же время в другом месте".
Изменить собственную природу - вот цель истинного алхимика. Анонимный
алхимический трактат XVI века сообщает: "Наша работа представляет собой
трансформацию, превращение одного существа в другое, одной вещи в другую,
слабость - в силу, телесную природу - в духовную". Но как достигалось
"превращение одного существа в другое"?
В гностическом Евангелии от Филиппа говорится, что человек "будет
разорван в своей основе". Александрийские гностики учили, что
"охема" -
некая нематериальная составляющая человека - должна быть отделена от тела.
"Потеряешь половину - сохранишь целое". На необходимости "быть
разорванным
в своей основе" настаивает и Каролус Бовиллус ("О разумном", 1509 г.):
"Человек утратил тайную энергию бытия. Ему должно раздвоиться в себе самом
и через это раздвоение вернуться к единству".
В клинике Стравинского поэт "беседовал сам с собою", и эта глава
называется - "Раздвоение Ивана". А в предпоследней главе мы видим,
что
любовники, "отравленные" в подвале, умирают совсем в других местах:
мастер
- в клинике, Маргарита - у себя в особняке. ("Ему должно раздвоиться в
себе
самом и через это раздвоение вернуться к единству").